Месяц назад в театре Русской драмы показом режиссёрских эскизов завершилась 3-я Лаборатория РОСТа (Растём, Общаясь С Театром), адресованная детям, подросткам
Обычно, взаимоотношения театра и зрителя складываются по правилам, сакрализированным в то, что принято считать «традицией»: один вещает, другой внимает; один якобы глаголом жжёт, другой якобы духовной жаждою томим; один своей идеальной позой идеального идеала безусловно упоён, другой всем этим комплексом достоинств условно восхищён. Казалось бы, очевидно, что театр здесь ведущий, а зритель ведомый. На деле, именно зритель диктует театру то содержание, которое ему, зрителю приятно-понятно-известно. Подобные потребительские отношения между людьми психологи называют токсичными, но в культурной жизни эти манипулятивные зависимости принято именовать диалогом театра и зрителя, можно даже сказать, любовью.
Но иногда театру удается осознать, что изображаемый им «чистейшей прелести чистейший образец» вовсе и не чистейший, и не прелести, и не образец – наряд давно пообносился, котурны жмут, корона то и дело сползает на глаза, пьедестал покосился.
Здоровый диалог
В общем, когда театр хочет психологически здорового диалога со зрителем – на основе культуры диалога, то есть на основе настоящего уважения даже не к мнению собеседника, а, в принципе, к собеседнику как таковому, тогда в театре рождается Лаборатория.
Лаборатория РОСТа - это своеобразная дополненная реальность, созданная ГРДТ для того, чтобы общаться со своим зрителем не просто глаза в глаза, а в совместном творчестве. Первая Лаборатория была адресована зрителям в условной возрастной рамке от 7 до 12 лет, и темы для разговора предложил театр – дети смотрели эскизы сказочных и не очень сказочных историй и бурно обсуждали их. А также с учениками разных школ общались известные детские писатели и поэты: Ксения Драгунская, Дина Бурачинская, Лев Яковлев, Артур Гиваргизов. Они читали детям свои сочинения, обсуждали прочитанное, играли в литературные игры.
На следующем РОСТе темы предлагали уже подростки – несколько ребят сочиняли драматургические тексты с известными российскими драматургами Вячеславом Дурненковым и Марией Зелинской, а театр показал режиссёрские эскизы по этим сочинениям, которые снова бурно обсуждали.
В этом году, на 3-й Лаборатории мы услышали голоса и «детей», и «отцов», и «дедов», которые театр преобразовал в вербатимы.
В этой последовательности идея роста воплощена буквально – от года к году взрослеют зрители, взрослеют их мысли и взгляды; крупнеют темы, «взрослеют» жанры; расширяется состав режиссеров, свободнее и серьёзнее становятся обсуждения. Но главное, нам, сторонним наблюдателям, внятна стала цель Лаборатории, цель искомого диалога между театром и зрителем - доверие и уважение друг к другу, доверие и уважение к себе.
Что, по правде говоря, хочет увидеть зритель в театре? Он хочет, чтобы театр воплотил на сцене тот спектакль, который уже сложился в его, зрителя, воображении. Если ожидаемое и увиденное не совпадают, диапазон зрительского разочарования включает в себя и недоумение, и огорчение, и злорадное превосходство – они не сумели показать то, что я хотел, значит, я лучше! И конечно, самая крайняя степень разочарования, это агрессия и истерика разрушения – а-а-а-а, театр не показал то, что я хочу видеть, значит, это плохой театр, долой его! Причин, по которым зритель идёт в театр с заготовленным видением, и противится какому-либо иному спектаклю, много, но основаны они все на глобальном, всеобъемлющем недоверии всему: миру, жизни, действительности, театру, но, в первую очередь, самому себе. Ведь на самом деле зрительский спектакль вовсе не его собственный – это «постановка», разыгранная догматами привычных представлений и стереотипных суждений о том, каким должен быть театр, спектакль, артист, и пр. Без этого посредничества зритель просто не может, потому что в случае непониманий, несовпадений, несоответствий, именно с помощью догматов «испокон веков так было», «великие классические традиции», «традиции русского психологического театра» и пр., зритель будет доказывать, что он прав, а театр сам дурак! Зачем зрителю всё время доказывать, что он прав, а все остальные сошли с ума? Это традиция. Великая и классическая национальная особенность.
Лаборатория создает такую среду общения театра и зрителя, где «посредники» не нужны, поскольку в этой среде несоответствие мнений и взглядов не просто допускается, оно культивируется.
В свою очередь вербатим, один из жанров документального театра, это идеальная беспосредническая среда. Драматургия его состоит из интервью, взятых артистами у реальных людей, наших современников, что напрочь лишает зрителя возможности судить о спектакле, опираясь на свои «знания» о «подлинных театральных традициях» и «настоящем» Островском, Чехове, Шекспире или Станиславском.
«Деды» и «дети»
Вербатимы третьего РОСТа - это интервью, взятые у жителей нашего города, в основном у подростков, но также и у «старших братьев», «родителей», «дедов», и потому можно говорить о том, что театр и режиссеры эскизов Донатас Грудович, Егор Матвеев и Павел Данилов показали достаточно объективную картину того, чем все мы, улан-удэнцы, сейчас живём.
Очень бы хотелось, чтобы эти лабораторные эскизы вошли в репертуар ГРДТ и показывались одним вечером. Потому что, такие разные, они буквально воплощают замысел Лаборатории – говорить о том, что быть другим, иным – приемлемо; говорить по-разному о разном – допустимо; говорить по-разному об одном и том же – возможно; слышать друг друга, таких разных – реально. Такие разные эскизы так по-разному говорят об одном – о том, чего нам не хватает для счастья. Не хватает малого - допускать в самих себе всего лишь одну способность. Способность допускать всего лишь одну простую мысль - «и такое бывает».
Во всех трёх вербатимах «отцы», «деды», и даже «старшие братья» ностальгически говорят о том, что они, будучи детьми и подростками, копали картошку, пололи картошку, тяпали картошку. Для старшего поколения это обстоятельство является железным доказательством того, что они-то были гораздо, гораздо лучше нынешних молодых, у которых на уме ничего серьезного, одни только телефоны. Так, сам собой, из образа мыслей реальных людей, складывается Образ Времени. И тут примечательна реакция молодых на эту сакрализацию картошки - молодежь по обе стороны «рампы» не кривит губ в насмешке, не пожимает равнодушно плечами по поводу того, что для старших мерилом жизненных ценностей и человеческих достоинств оказался банальный овощ. Конечно, они не совсем понимают, когда в течение века люди наступлением лучшей эры считали возможность взять больше соток картошки, чем было у предыдущего поколения… Эта горестная историческая правда никак не вживляется в сознание сегодняшней молодежи, но они всё же допускают мысль, что, наверное, такое бывает, такое возможно. Удивительно, но молодежь, по крайней мере та, что участвовала в Лаборатории ГРДТ, не находится состоянии тотального отрицания, а живёт старанием понять и принять. Невероятно, но ни один юный персонаж вербатимов не кричал, что его-де не понимают и рассудок его изнемогает. Грустно, но оказалось, что пресловутый конфликт поколений существует только в сознании старших поколений, выраженный как раз в бесконечной борьбе картошки с гаджетами – оказывается, очень трудно, почти невозможно старшим примирится с тем, что пришли, наконец, такие времена, когда ценностью, залогом безопасности и выживания, стала не еда, а информация, воплощённая в виде мобильного телефона.
Такие разные эскизы так по-разному показали, как нас беспокоят эти цивилизационные разрывы, и как по-разному мы хотим эти разрывы преодолеть. Старшее поколение, не принимая реалии сегодняшнего времени, разумеется, хочет для молодых лучшей жизни, но такой, в которой мерилом по-прежнему остается картошка. А молодежь… Молодежь, которая, повторю, живёт вовсе не отрицанием всего и вся, вглядывается в прошлое. Совсем неслучайно один вербатим был «прошит» персонажами «Сказки о потерянном времени»; режиссер другого эскиза посвятил его памяти своей бабушки; третий спектакль шёл на фоне документальных киноплёнок 70-80-х годов прошлого века. И это не ностальгия. Это принятие. Попытка не спорить, не отрицать, не осуждать (в монологах подростков вообще не звучит осуждающих оценок в адрес старших), а разговаривать.
Так прояснился акт, который стремится совершить Лаборатория - преодолеть разрывы в понимании друг друга. Это важно, это необходимо, потому что по замечанию художественного руководителя ГРДТ и родителя РОСТа Сергея Левицкого - мы все здесь про одно, про любовь.
Каких единицы…
Лаборатория дело, конечно, общее, и РОСТ распространяется и на театр – театр так же растёт от года к году: осваивает новые темы и жанровые территории, усваивает вкус свободы, расширяет горизонты видения. Свободнее, легче, интереснее актеры, яснее их актёрские лица, плотнее их присутствие в происходящем. В этом году, можно сказать, они были «драматургами» проекта, выбирали людей, брали у них интервью, транскрибировали наговоренное в тексты, перевоплощались в своих героев. И всё же мозг, мотор, и дух РОСТа, это Сергей Левицкий. В этом году Лаборатория очень внятно проявила целостность его режиссёрского замысла - формулировки идей и целей, направление и траекторию движения проекта, величины и объемы РОСТа.
У нас в культуре немало деляг, барыг, и случайных прохожих, тех, чьи воля и силы направлены на обеспечение личных нужд. Настоящих деятелей, тех, кто преобразует художественное пространство, кто осуществляет свою ответственность за будущее нашего культурного поля, кто наполняет его смыслами, таких – единицы. Когда ещё только Левицкий осваивался в качестве худрука театра, я, похвастаюсь, заметила, что он строитель, и Лаборатория РОСТа очень зримое доказательство его созидательного потенциала.
Такие разные пути
… У наших театров своеобразные отношения как с объективной действительностью, так и с театральной. Они у нас словно бы где-то в астрале… Оперный медитирует на свой былой блеск и славу. И это, видимо, пожизненно. Бурдрам поиск национального театрального языка ведёт под «мантры» - «с компанией дешевле – купите 2 билета, придите втроём», «получите два мероприятия задаром - всего 100 рублей». И это, наверное, бессрочно. «Ульгэр» визуализирует себе здание. И, вероятно, это навсегда…
Актуальные реалии чувствуют, адекватно на них отзываются, и свободно в них существуют, только ГРДТ и Молодёжный театр. Собственно, и сами лаборатории у нас стали проводить по инициативе Анатолия Баскакова, когда он делил себя между Молодежным и ГРДТ. Сегодня, Лаборатория РОСТа - это единственный реальный, самостоятельный, не насаженный сверху для «галочки» и похвальбы, проект, который смогло сгенерировать наше театральное сообщество. Проект тем более уникальный, что никакие монстры отечественного театрального дела ему не покровительствуют, не опекают, и не нянчатся. Растёт сам.
Даже если каждый год в Лаборатории принимали участие человек 200, то за 3 года ГРДТ «собрал» будущий полный зал зрителей, настроенных на цивилизованный диалог с театром, на осмысленное интеллектуальное и эмоциональное восприятие и взаимодействие.
И будем надеяться на продолжение РОСТа.
Обычно, взаимоотношения театра и зрителя складываются по правилам, сакрализированным в то, что принято считать «традицией»: один вещает, другой внимает; один якобы глаголом жжёт, другой якобы духовной жаждою томим; один своей идеальной позой идеального идеала безусловно упоён, другой всем этим комплексом достоинств условно восхищён. Казалось бы, очевидно, что театр здесь ведущий, а зритель ведомый. На деле, именно зритель диктует театру то содержание, которое ему, зрителю приятно-понятно-известно. Подобные потребительские отношения между людьми психологи называют токсичными, но в культурной жизни эти манипулятивные зависимости принято именовать диалогом театра и зрителя, можно даже сказать, любовью.
Но иногда театру удается осознать, что изображаемый им «чистейшей прелести чистейший образец» вовсе и не чистейший, и не прелести, и не образец – наряд давно пообносился, котурны жмут, корона то и дело сползает на глаза, пьедестал покосился.
Здоровый диалог
В общем, когда театр хочет психологически здорового диалога со зрителем – на основе культуры диалога, то есть на основе настоящего уважения даже не к мнению собеседника, а, в принципе, к собеседнику как таковому, тогда в театре рождается Лаборатория.
Лаборатория РОСТа - это своеобразная дополненная реальность, созданная ГРДТ для того, чтобы общаться со своим зрителем не просто глаза в глаза, а в совместном творчестве. Первая Лаборатория была адресована зрителям в условной возрастной рамке от 7 до 12 лет, и темы для разговора предложил театр – дети смотрели эскизы сказочных и не очень сказочных историй и бурно обсуждали их. А также с учениками разных школ общались известные детские писатели и поэты: Ксения Драгунская, Дина Бурачинская, Лев Яковлев, Артур Гиваргизов. Они читали детям свои сочинения, обсуждали прочитанное, играли в литературные игры.
На следующем РОСТе темы предлагали уже подростки – несколько ребят сочиняли драматургические тексты с известными российскими драматургами Вячеславом Дурненковым и Марией Зелинской, а театр показал режиссёрские эскизы по этим сочинениям, которые снова бурно обсуждали.
В этом году, на 3-й Лаборатории мы услышали голоса и «детей», и «отцов», и «дедов», которые театр преобразовал в вербатимы.
В этой последовательности идея роста воплощена буквально – от года к году взрослеют зрители, взрослеют их мысли и взгляды; крупнеют темы, «взрослеют» жанры; расширяется состав режиссеров, свободнее и серьёзнее становятся обсуждения. Но главное, нам, сторонним наблюдателям, внятна стала цель Лаборатории, цель искомого диалога между театром и зрителем - доверие и уважение друг к другу, доверие и уважение к себе.
Что, по правде говоря, хочет увидеть зритель в театре? Он хочет, чтобы театр воплотил на сцене тот спектакль, который уже сложился в его, зрителя, воображении. Если ожидаемое и увиденное не совпадают, диапазон зрительского разочарования включает в себя и недоумение, и огорчение, и злорадное превосходство – они не сумели показать то, что я хотел, значит, я лучше! И конечно, самая крайняя степень разочарования, это агрессия и истерика разрушения – а-а-а-а, театр не показал то, что я хочу видеть, значит, это плохой театр, долой его! Причин, по которым зритель идёт в театр с заготовленным видением, и противится какому-либо иному спектаклю, много, но основаны они все на глобальном, всеобъемлющем недоверии всему: миру, жизни, действительности, театру, но, в первую очередь, самому себе. Ведь на самом деле зрительский спектакль вовсе не его собственный – это «постановка», разыгранная догматами привычных представлений и стереотипных суждений о том, каким должен быть театр, спектакль, артист, и пр. Без этого посредничества зритель просто не может, потому что в случае непониманий, несовпадений, несоответствий, именно с помощью догматов «испокон веков так было», «великие классические традиции», «традиции русского психологического театра» и пр., зритель будет доказывать, что он прав, а театр сам дурак! Зачем зрителю всё время доказывать, что он прав, а все остальные сошли с ума? Это традиция. Великая и классическая национальная особенность.
Лаборатория создает такую среду общения театра и зрителя, где «посредники» не нужны, поскольку в этой среде несоответствие мнений и взглядов не просто допускается, оно культивируется.
В свою очередь вербатим, один из жанров документального театра, это идеальная беспосредническая среда. Драматургия его состоит из интервью, взятых артистами у реальных людей, наших современников, что напрочь лишает зрителя возможности судить о спектакле, опираясь на свои «знания» о «подлинных театральных традициях» и «настоящем» Островском, Чехове, Шекспире или Станиславском.
Минимальную опору предоставляет зрителю и театр, поскольку вербатим - это отнюдь не праздник театральности и сценический язык его аскетичен, главное художественное средство тут текст, реальный монолог реального человека по реальному поводу. И хочет зритель или не хочет, но единственный на кого он может здесь рассчитывать, это он сам. И вот только тут, на этом этапе начинает складываться его собственный, без посредников, спектакль, в котором, наверняка, тоже своё слово имеют привычки и стереотипы, но здесь они не инструменты воздействия на театр, здесь они тот предмет, который зритель начинает видеть в себе, пристально рассматривать, и осмыслять.
«Деды» и «дети»
Вербатимы третьего РОСТа - это интервью, взятые у жителей нашего города, в основном у подростков, но также и у «старших братьев», «родителей», «дедов», и потому можно говорить о том, что театр и режиссеры эскизов Донатас Грудович, Егор Матвеев и Павел Данилов показали достаточно объективную картину того, чем все мы, улан-удэнцы, сейчас живём.
Очень бы хотелось, чтобы эти лабораторные эскизы вошли в репертуар ГРДТ и показывались одним вечером. Потому что, такие разные, они буквально воплощают замысел Лаборатории – говорить о том, что быть другим, иным – приемлемо; говорить по-разному о разном – допустимо; говорить по-разному об одном и том же – возможно; слышать друг друга, таких разных – реально. Такие разные эскизы так по-разному говорят об одном – о том, чего нам не хватает для счастья. Не хватает малого - допускать в самих себе всего лишь одну способность. Способность допускать всего лишь одну простую мысль - «и такое бывает».
Во всех трёх вербатимах «отцы», «деды», и даже «старшие братья» ностальгически говорят о том, что они, будучи детьми и подростками, копали картошку, пололи картошку, тяпали картошку. Для старшего поколения это обстоятельство является железным доказательством того, что они-то были гораздо, гораздо лучше нынешних молодых, у которых на уме ничего серьезного, одни только телефоны. Так, сам собой, из образа мыслей реальных людей, складывается Образ Времени. И тут примечательна реакция молодых на эту сакрализацию картошки - молодежь по обе стороны «рампы» не кривит губ в насмешке, не пожимает равнодушно плечами по поводу того, что для старших мерилом жизненных ценностей и человеческих достоинств оказался банальный овощ. Конечно, они не совсем понимают, когда в течение века люди наступлением лучшей эры считали возможность взять больше соток картошки, чем было у предыдущего поколения… Эта горестная историческая правда никак не вживляется в сознание сегодняшней молодежи, но они всё же допускают мысль, что, наверное, такое бывает, такое возможно. Удивительно, но молодежь, по крайней мере та, что участвовала в Лаборатории ГРДТ, не находится состоянии тотального отрицания, а живёт старанием понять и принять. Невероятно, но ни один юный персонаж вербатимов не кричал, что его-де не понимают и рассудок его изнемогает. Грустно, но оказалось, что пресловутый конфликт поколений существует только в сознании старших поколений, выраженный как раз в бесконечной борьбе картошки с гаджетами – оказывается, очень трудно, почти невозможно старшим примирится с тем, что пришли, наконец, такие времена, когда ценностью, залогом безопасности и выживания, стала не еда, а информация, воплощённая в виде мобильного телефона.
Такие разные эскизы так по-разному показали, как нас беспокоят эти цивилизационные разрывы, и как по-разному мы хотим эти разрывы преодолеть. Старшее поколение, не принимая реалии сегодняшнего времени, разумеется, хочет для молодых лучшей жизни, но такой, в которой мерилом по-прежнему остается картошка. А молодежь… Молодежь, которая, повторю, живёт вовсе не отрицанием всего и вся, вглядывается в прошлое. Совсем неслучайно один вербатим был «прошит» персонажами «Сказки о потерянном времени»; режиссер другого эскиза посвятил его памяти своей бабушки; третий спектакль шёл на фоне документальных киноплёнок 70-80-х годов прошлого века. И это не ностальгия. Это принятие. Попытка не спорить, не отрицать, не осуждать (в монологах подростков вообще не звучит осуждающих оценок в адрес старших), а разговаривать.
Так прояснился акт, который стремится совершить Лаборатория - преодолеть разрывы в понимании друг друга. Это важно, это необходимо, потому что по замечанию художественного руководителя ГРДТ и родителя РОСТа Сергея Левицкого - мы все здесь про одно, про любовь.
Каких единицы…
Лаборатория дело, конечно, общее, и РОСТ распространяется и на театр – театр так же растёт от года к году: осваивает новые темы и жанровые территории, усваивает вкус свободы, расширяет горизонты видения. Свободнее, легче, интереснее актеры, яснее их актёрские лица, плотнее их присутствие в происходящем. В этом году, можно сказать, они были «драматургами» проекта, выбирали людей, брали у них интервью, транскрибировали наговоренное в тексты, перевоплощались в своих героев. И всё же мозг, мотор, и дух РОСТа, это Сергей Левицкий. В этом году Лаборатория очень внятно проявила целостность его режиссёрского замысла - формулировки идей и целей, направление и траекторию движения проекта, величины и объемы РОСТа.
У нас в культуре немало деляг, барыг, и случайных прохожих, тех, чьи воля и силы направлены на обеспечение личных нужд. Настоящих деятелей, тех, кто преобразует художественное пространство, кто осуществляет свою ответственность за будущее нашего культурного поля, кто наполняет его смыслами, таких – единицы. Когда ещё только Левицкий осваивался в качестве худрука театра, я, похвастаюсь, заметила, что он строитель, и Лаборатория РОСТа очень зримое доказательство его созидательного потенциала.
Такие разные пути
… У наших театров своеобразные отношения как с объективной действительностью, так и с театральной. Они у нас словно бы где-то в астрале… Оперный медитирует на свой былой блеск и славу. И это, видимо, пожизненно. Бурдрам поиск национального театрального языка ведёт под «мантры» - «с компанией дешевле – купите 2 билета, придите втроём», «получите два мероприятия задаром - всего 100 рублей». И это, наверное, бессрочно. «Ульгэр» визуализирует себе здание. И, вероятно, это навсегда…
Актуальные реалии чувствуют, адекватно на них отзываются, и свободно в них существуют, только ГРДТ и Молодёжный театр. Собственно, и сами лаборатории у нас стали проводить по инициативе Анатолия Баскакова, когда он делил себя между Молодежным и ГРДТ. Сегодня, Лаборатория РОСТа - это единственный реальный, самостоятельный, не насаженный сверху для «галочки» и похвальбы, проект, который смогло сгенерировать наше театральное сообщество. Проект тем более уникальный, что никакие монстры отечественного театрального дела ему не покровительствуют, не опекают, и не нянчатся. Растёт сам.
Даже если каждый год в Лаборатории принимали участие человек 200, то за 3 года ГРДТ «собрал» будущий полный зал зрителей, настроенных на цивилизованный диалог с театром, на осмысленное интеллектуальное и эмоциональное восприятие и взаимодействие.
И будем надеяться на продолжение РОСТа.
