Взглянув на две стороны местного театрального процесса нельзя не рассмотреть еще одну его составляющую. Театральную критику. То есть, стоит понять, что все-таки это такое - театральная критика, есть ли она у нас, и, если есть, актуальна ли она?
Начав этот разговор, можно было бы умыть руки и предоставить «трибуну» всем носителям сокровенных знаний о театральной критике и профессии театрального критика. Таких в местах нашего культурного обитания – тьмы. Да что там! Люди, которые отродясь не ведали, что есть такая профессия – театральный критик, - даже они точно знают как, кого, когда, в какой форме, при каких обстоятельствах, с какой силой, должно критиковать.
Эта чрезвычайная осведомленность удивительна не сама по себе, в конце концов, в нашей стране любой знает, как правильно лечить, учить, строить, ездить, и судить. И критиковать, конечно. Удивляет, что такая осведомленность развилась в условиях, в которых традиция театральной, как, впрочем, и какой-либо другой художественной критики, даже и не рождалась. Речь именно о традиции, то есть о длительном и непрерывном, непременно совместном, обменном, опыте анализа и постижения театральной реальности; выработанной культуры этого постижения; неких характерных общих чертах этой культуры, вообще некой профессиональной, даже цеховой, общности. Этого всего нет, как нет и цеха – театроведы у нас считаные; с базовым театроведческим образованием единицы; в театральной критике полноценно не реализовался никто.
Когда два года назад обсуждали проект республиканской концепции развития театрального дела, среди разных необходимых мер, была и такая - обеспечить связь и сотрудничество между ПРАКТИКАМИ театра и театроведами/ театральными критиками… И никто из практиков театра не обратил внимание на этот нонсенс, потому, что никто и не отдал себе отчета в том, что это нонсенс! И не потому, что глупы или не профессиональны. Нет. На самом деле, намерение правильное, и во всей печали отразившее реальность. А она такова - все наше профессиональное искусство создавалось, как часть идеологической инфраструктуры. Идеология же по сути ставила знак равенства между критиком и цензором. Как таковые художественные критерии обильно унавоживались политической задачей следить за идеологическим соответствием постановок, и именно эта задача формировала оценочное поле. И если в столицах плотность творческого «населения» и исторически генетическая самостоятельность русской критической мысли вели к неизбежным систематическим нарушениям границ этого поля, то на нашем периферийном «редколесье» и с нашими провинциальными комплексами «безродности» и вечного ученичества, критика честно отрабатывала назначенный ей хлеб хронографа и ментора. Отсюда и повелся такой уклад жизни, в котором театральный процесс, это театр и зритель, а критика – это если не враг, то и не родственник, это нечто и некто из обслуживающего персонала.
Наш известный литератор и драматург Геннадий Башкуев, в свое время сравнил театральный процесс с кулаком, где «пальцы» - это драматургия-актерство-режиссура-менеджмент-критика. И по его выражению, стойкий провинциальный душок, наше театральное искусство приобрело именно в результате непонимания того, что критика такая же часть «кулака».
Полностью соглашаясь с мастером емкого и образного слова, позволю себе сухо констатировать - понимать было нечем… Критика – носитель театральной мысли. В зоне ее ответственности процессы осмысления всего происходящего в отдельном спектакле, в отдельном театре, и во всей театральной жизни в целом. Нет постоянной, многофигурной, грамотной, проясняющей смыслы сценического текста театральной критики - нет осмысленной театральной деятельности. Вместо нее бессознательные, спорадические телодвижения внутри замкнутого, и раз сто пройденного круга…
Закономерно, что при этом неутешительном «анамнезе» местной театральной критики, представления о ней так же обескураживающе ортодоксальны, как убежденность в том, что земля стоит на трех китах. Кодекс правильного, по мнению многочисленных «знатоков», критика состоит из целого ряда табу. Критик не должен: высказывать в рецензии свое личное мнение, потому, что профессиональный разбор спектакля, это не личное мнение; говорить/писать об увиденных им проблемах и недостатках, потому, что умные и позитивные люди их тоже видят, но не пишут о них; составлять мнение о спектакле, не посмотрев все составы занятых в нем артистов, потому, что это непрофессионально; критиковать, потому, что надо помогать, а не критиковать.
Таким образом, получается критик, это некто, транслирующий некое общее мнение, общими словами называющий общие места, чем, конечно, очень помогает. Перед нами портрет ОБЪЕКТИВНОГО критика! Ведь в основе вышеперечисленных представлений лежит принцип объективности. Кто же не знает, что критика должна быть объективной! Объективность - идол, которому поклоняются знатоки.
Пердимонокль в том, что они поклоняются собственному, довольно младенческому пониманию объективности, совершенно безответственно употребляют этот термин, и, конечно, совершенно не понимают, не знают, что такое объективность в театре и в театральной критике. И это было бы умилительно-безобидно, но «знатоков» этих, как уже было сказано, у нас тьмы, а их требования к критике, как благие намерения, которыми вымощена дорога в ад, подразумевают критику ангажированную. Вот у нас очень в ходу критику клеймить заказной, особенно, когда критические аргументы обоснованы и их, что называется, нечем крыть. Сразу крик – это заказ! Видимо, подразумевается, что заказ, это ситуация, в которой один нехороший человек велит другому нехорошему человеку очернить человека светлого, хорошего и беззащитного. На самом деле именно приведенные выше требования к критике и есть заказ - хотим критику удобную, понятную, безопасную, и приятную. А иная критика и вовсе не нужна.
Между прочим, официально такой профессии - театральный критик – действительно нет в нашей стране. На церемонии вручения государственных наград деятелям культуры и искусств, прошедшей в конце мая этого года, внимание президента России обратили на то, что эта профессия отсутствует в официальном перечне. А это значит, что каждый пожилой театральный критик в нашей стране получает пенсию за то, что он где-то работал кем-то еще – преподавателем, научным сотрудником, завлитом. Ведь по словам какого-то функционера – ходить в театр, это не работа.
Да, что там разговоры на приеме в Кремле. Спустимся на землю. Вот министерство культуры РБ в разное время поощрило Благодарственным письмом и Почетной грамотой меня, как журналиста местных газет, за пропаганду и сохранение культурного наследия в первом случае, и за пропаганду и популяризацию культуры и искусства во втором. Я искренне благодарна. Вот только получать эти знаки внимания было как-то неловко, потому, что адресованы они как бы и не мне. Я не журналист по профессии, журналистом местных газет никогда не была. Я театровед, театральный критик, чьи тексты СМИ берут для публикации. И я не занимаюсь пропагандой и популяризацией культуры и искусства. В силу профессии, по мере возможностей, я занимаюсь театром, театральными произведениями – спектаклями. Осмысляю, постигаю, анализирую, разбираю. Увы, очевидно, что на ниве общественного признания, театральный критик не так успешен, как журналист-пропагандист, но тут уж, как говорится, кто на что учился…
Вот, собственно, о профессиональных, а не доморощенных, компетенциях критика, и пойдет речь в следующей колонке.
