Иркутяне в последние два десятилетия создали устойчивый миф о том, что местное население особенно часто страдает онкологическими заболеваниями неслучайно – из-за повышенного радиационного фона в регионе. Издание «Совершенно секретно» решило спросить у экспертов, имеет ли радиофобия под собой основания.
Этой легенде отчасти способствует и официальная статистика. За последние 10 лет на фоне снижающихся показателей смертности (43 202 человека в 2005 году против 33 127 человек в 2014 году, по данным Иркутскстата) смертность от онкологических заболеваний в Иркутской области год от года, напротив, растет (4599 человек в 2005 году против 4955 человек в 2014 году).
Естественный фон
Радиационный фон включает в себя два параметра – естественный фон и техногенный. Первый состоит из излучения природных радионуклидов, он естественно распределен в земле, воде и биосфере в целом, находится в пище и даже в человеческом организме. Второй же – итог исключительно работы человека.
По словам экспертов, уровень естественного радиационного фона в Приангарье сегодня не угрожает здоровью человека. При этом ученые замечают, что в облучение местных жителей базовый вклад вносят как раз природные источники ионизирующего излучения. В области средний гамма-фон, по многолетним оценкам Иркутского межрегионального терруправления Службы по мониторингу окружающей среды, достигает 12 микрорентген/час. А повышенным считается показатель, если он вдвое превышает среднее значение за прошлый месяц.
- Экстремальным уровнем при этом станет любой превышающий планку в 60 микрорентген/час, – уточняет руководитель лаборатории химанализа из центра мониторинга УГМС (Управление по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды) по Иркутску Тамара Верещaгина. – Всего в нашем регионе 52 метеостанции, измеряющие мощности гамма-излучения, излучения от почвы. Еще 20 станций фиксируют выпадения из атмосферы. За Байкальской экозоной мы вообще отдельно наблюдаем. Так вот, и там, и тут все в рамках нормы.
По данным центра, в таких городах, как Ангарск, Братск, Байкальск, Ербогачён, Иркутск, Киренск, Саянск и Усть-Кут, которые местные жители считают «самыми грязными», показатель радиационного фона находится в пределах 6–22 микрорентген/час. Для сравнения, в более безобидной, по мнению иркутян, Сарме «фонит» в пределах от 15 до 25 микрорентген/час. До критических показателей далеко, резюмируют специалисты.
- Возможно, есть в стране места, где естественный фон радиации еще выше, но и эти показатели далеко не праздник экологии, – замечает другой собеседник «Совершенно секретно», геохимик «Центрпласт» Семён Иртеньев. – Весь Байкальский регион – а это не только Приангарье, но также и Забайкалье, и Бурятия – все одно большое месторождение урановых руд, залежей радиоактивных элементов и месторождений других ископаемых с высокой степенью естественной радиоактивности от природы. Пиковые залежи на привычном для области фоне в 15 микрорентген/час зашкаливают до 30. Например, забайкальская «страна гранитов» или иркутские бассейны угля. Между прочим, концентрация урана прочно связана с залежами и каменного, и бурого угля.
Коллеги геохимика, комментируя, напоминают, что в любом человеческом организме также содержится некое количество урана и радия. Ученые давно подтвердили тот факт, что в толпе повышается уровень излучения. К примеру, в открытом поле с естественным фоном радиации в 15–17 микрорентген/час толпа людей сразу поднимет уровень излучения до 20.
- Получается, нормировать такое излучение невозможно. И вред от него сильно переоценен. Зато фобию такого рода переоценить сложно. Часто боязнь облучения приносит больше вреда, чем сама радиация, – резюмирует Иртеньев.
Излучение Байкала
Обвиняют обычно не сам Байкал в содержании радионуклидов, а горы, которые его окружают, и побережье озера. По статистике, на берегах озера «фонит» больше, чем в том же Иркутске – за это Байкал стали называть «вторым Чернобылем». Мол, там есть крупные залежи цезия и стронция, искусственных радионуклидов. Они, как известно, попадают в стратосферу после испытаний ядерного оружия и в течение нескольких лет возвращаются на землю осадками, – объясняет доктор геолого-минералогических наук Кирилл Леви:
– Но нужно понимать, что суммарно стронций и цезий в дозе радиации в разы меньше, нежели доля естественной радиации.
Еще одна радиационная легенда Байкала – Байкальский тектонический разлом. Согласно мифу, эта «черная дыра» высвобождает огромные объемы энергии, которая деформирует в том числе и радиационный фон местности.
- Кто-то даже объясняет этой легендой статус Иркутска как «города падающих самолетов, – замечает доктор геолого-минералогических наук, специалист Института земной коры СО РАН Игорь Мелихов. – На деле тектонический разлом – трещина в земной коре, получившаяся от движений тектонических плит. Серьезную трещину в коре называют рифтом, и эти рифтовые зоны есть по всей Земле, не только на Байкале. Байкал называют центром Байкало-Хубсугульского разлома, который имеет протяженность в 2,5 тыс. км, а его ширина достигает предположительно 80 км. Рифты насчитывают 25–30 млн лет, при этом они «живые» и продолжают видоизменяться под воздействием землетрясений, порождая новые разломы тектонических плит. Есть подтверждение тому, что котловина Байкала постоянно расширяется. Вот под Иркутском «живет» и расширяется так называемый Ангарский разлом, начинающийся из левого притока Ангары и движущийся еще на 20 км к северо-западу от Иркутска.
По словам ученого, энергия на местах трещин и разломов, действительно, выделяется, но наличие геопатогенных зон можно считать «полным бредом».
- Земля – самосбалансированное устройство: от Солнца к ней поступает энергия на 10 в 33-й степени эрг каждый год, а отдает наша планета 10 в 27 й степени. Отдает в том числе при помощи аномалий. Это не только трещины, но и наводнения, землетрясения, – объясняет Мелихов. – Примечательно, что все выбросы через аномальные явления по объемам энергии совпадают с показателем полученной энергии. А вот между аномалиями показатель энергии может распределяться очень причудливо: в один год по Земле может пройти множество наводнений, в другой – сплошные землетрясения. Но энергетический баланс всегда соблюдается предельно четко.
Вместе с тем ученые согласны с тем, что выброс энергии в местах трещин приводит к возбуждению геомагнитного поля. Эти излучения могут подсознательно ощущать люди, но смертельными их назвать «язык не поворачивается».
- На Земле есть территории сосредоточенной сейсмичности и рассеянной. К первым относятся горы, глубоководье и рифтовые зоны. В том числе и Байкальская зона. Так вот, когда разлом приходит в напряженное состояние, например, во время землетрясения, это возбуждает геомагнитные поля. Низкочастотные излучения в такое время особенно сильно чувствуют животные. Вспомним цунами на острове Суматра, за день-два перед которым все животные покинули берег, – приводит пример Иртеньев. – Человек в сравнении с ними ощущает это не так четко, но также ведет себя странно и нервно. Однако смертельным это излучение никак быть не может. Магнитные поля недостаточно сильны, чтобы привести к гибели живых существ. К тому же разные землетрясения ощущаются по-разному: одно воспринимают активно, иное – вовсе не замечают. Так вот «характер» землетрясений нашего Ангарского разлома можно назвать спокойным.
Что касается влияния аномалий на технику, ученые считают такую зависимость еще более странной.
- В местах крупных разломов коры на Байкале угол географических и магнитных меридианов, или магнитное склонение, отличаются. То есть буквально, минуя такую зону, летчики замечают, что компас показывает не четко на север, а колеблется. Однако современную технику сбить с курса только этим невозможно, – уверен кандидат физико-математических наук Сергей Павлов. – Я говорю о мимолетном полете над разломом, но постоянное и длительное воздействие магнитных полей над тектоническими разломами на технику – дело другое. Уже доказано, к примеру, что даже если существенных движений в зонах трещин не было, в трубопроводах происходят разрывы труб: в зонах над трещинами качественный металл превращался в «пористый» и хрупкий. Выяснилось, что магнитные поля в металле образуют вихревые токи, которые разрушительно воздействуют на его структуру. Итоги этих исследований уже активно используют в инженерных проектах трубопроводов. Такие разрывы труб происходили и в Прибайкалье, но пока нельзя утверждать, что это непременно и только итог работы электромагнитных полей на месте разлома. Для таких выводов требуются многие годы исследований.
Ядерный полигон
- О ядерном кладбище в Прибайкалье известно даже иностранцам, но официально Россия так и не подтвердила взрывы, поскольку они велись во время мирового моратория на ядерные испытания, – сообщает историк, археолог Сергей Ипатьев. – Но подтверждения тому есть: в тайге Прибайкалья и сейчас можно обнаружить следы ядерных взрывов. Например, точнехонько под углом выкошенные деревья и, конечно, радиационный фон.
Ипатьев указывает на конкретное место – малонаселенный Баяндаевский район Иркутской области.
- В 1958 году я входил в Баяндаевскую партию. С тех пор знаю, что полигон был к северо-востоку района. Однажды военные начертили нам на карте квадрат и запретили входить в его пределы, – признается иркутский геолог Николай Журавль. – В 1959 году, когда я стал руководить Ангинской гидрогеологической партией, мы на Як-12 облетели всю территорию. И в 200 км от областной столицы, там, где расходятся реки Левая Иликта и Унгура, мы заметили большой кусок поваленного леса в виде эдакой решетки. Деревья были свалены в три слоя.
По воспоминаниям геологов и военных, ядерное кладбище находится примерно на стыке трех районов – Баяндаевского, Ольхонского и Качугского, но собеседники не исключают, что полигонов в свое время было несколько.
- Местным жителям и приезжим геологам запрещалось заходить на отдельные территории: к примеру, возле села Харат в районе Свердлова. Запрет объясняли военными леспромхозами, расположенными в местах икс, однако рассказы очевидцев говорят о другой причине, – замечает историк Ипатьев. – Есть сообщение геологов о том, как резко зашкалили все приборы в летний сезон 1959 года. Сами специалисты, как один, подхватили кишечные расстройства. Получается, несмотря на мораторий 1958 года на ядерные испытания, в СССР их проводили – есть подтверждение и в виде радиоактивных осадков. Так, у деревни Духовщина в Иркутской области и сегодня фиксируют крайне высокое содержание плутония и стронция: согласно оценке Санкт-Петербургского радиоэкологического центра, доза внешнего облучения у Духовщины еще 10 лет назад достигала 7,06 зивертов, а возле Харата – превышала 10. Предельная же норма составляет 5 зивертов.
По уровню загрязнения плутонием Иркутскую область часто сравнивают с Красноярским краем, где функционирует производство оружейного плутония. В соседнем регионе содержание плутония в почвах находится в пределах нормы, а в Приангарье «зашкаливает», несмотря на отсутствие подобного производства.
- Плутония в природе нет, – напоминает геохимик Сергей Иртеньев. – Плутоний образуется только при ядерных взрывах и реакциях. При этом тугоплавкий металл настолько тяжел, что в нескольких километрах от места взрыва его уже не встретишь. По последним официальным данным 5-летней давности, содержание плутония в Иркутской области достигает 6,77 Бк/кг в «пиковых» территориях.
Норма же не превышает уровня в 0,5 Бк/кг. В некоторых районах Приангарья содержание плутония меньше максимального по области значения, но при этом сильно выше нормальных: так, в прибайкальском поселке Листвянка содержание металла составляет 2,8 Бк/кг, а возле скважины от ядерного взрыва под землей «Рифт-3» – 2,4».
Скважина от взрыва «Рифт-3» находится, по словам собеседников, в Осинском районе области.
- Это возле деревни Борохал. В 1980-х годах военные здесь пробурили скважину на 700 м вглубь, прикрываясь легендой о сейсмозондировании, – рассказывает историк Сергей Ипатьев. – Там они взорвали ядерное оружие в 10 килотонн мощностью. Чтобы было понятнее – это половина бомбы, сброшенной на Хиросиму.
В Иркутске, расположенном в 160 км от Борохала, в то время объявили о землетрясении магнитудой 3. В ближайшей к месту взрыва деревне Борохал людей выводили из домов. Когда им разрешили вернуться, в избах они увидели трещины по стенам и печкам.
- Радиоактивного выброса при том взрыве на поверхность не произошло. Однако на поверхность стали выходить радиоактивные воды с глубины. Вероятно, подземные воды напитали радиоактивные инертные газы. Есть статистика, что примерно с того времени у местных сильно выросли показатели заболеваемости щитовидной железы, – комментирует Иртеньев. – В общей сложности местные метеостанции зафиксировали 13 ядерных взрывов на территории Приангарья. Но два из них оставили на Байкале самые серьезные последствия. Первый – это взрыв на полигоне Семипалатинска 1953 года. Там испытывали водородную бомбу в 400 килотонн, что в 25 раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму. След от семипалатинского взрыва ушел прямиком на Байкал, а по степени загрязнения ему до сих пор нет равных: продукты радиации поднялись на 9–15 км вверх, и спустя двое суток ветром их отнесло в Байкал. Дальше радиоактивный след шел в сторону Сосновоозерска по траектории Кызыл – Иркутск.
Второе «самое грязное» для Байкала испытание провели 24 августа 1956 года. В тот период за пять дней в Приангарье зафиксировали 1,5 тыс. милликюри бетаактивных выпадений на квадратный километр, приводят цифры ученые. По ту сторону Байкала – в Бурятии – было столько же «радиоактивных осадков». Каждый день в двух регионах выпадало по 300 кюри на квадратный километр – норму это превышает в сотню раз.
- Цезий выпадал в Прибайкалье до конца августа 1956 года в такой пропорции: в Иркутске – 1392 кюри на квадратный километр, в поселке Жигалово – 543, в Нижнеудинске – 756, в столице Бурятии, Улан-Удэ – 1581, – перечисляет Игорь Мелихов. – В сумме только эти два испытания выплеснули в атмосферу больше 2/3 всех биологически активных радионуклеидов, когда либо выделенных всеми ядерными взрывами в Семипалатинске. А их было 26!
Спустя 30 лет советско-американская экспедиция, изучавшая уровень загрязнения озера радиацией, подтвердила, что в иле на юге Байкала цезий в сотни раз превышает его объемы в центральной акватории озера. По оценке «Рамсгеологии», в 55 городах и деревнях Приангарья в момент взрывов доза внешнего облучения местных жителей превышала 5 сантизивертов – это тот уровень, с которого людям, подвергшимся облучению, положена компенсация.
Собеседник добавляет, что последние цифры он привел без учета внутреннего облучения людей после потребления йода-131 вместе с местным молоком – тогда доза вырастает больше, чем в два раза.
- У йода полураспад длится несколько дней, однако он выпадает на растительность, которую съедают коровы, чье молоко пьют люди, – дополняет рассказ Мелихов.
Еще одно мощное испытание, по касательной, однако довольно сильно затронувшее Приангарье, известно в мире как «кузькина мать». Серия самых мощных из всех произведенных на Земле взрывов произошла осенью 1961 года и летом 1962 года на Новой Земле. Одному из этих серийных взрывов в 50 мегатонн и дали название с легкой руки генсека Никиты Хрущёва.
- Это термоядерное испытание было в состоянии уничтожить самый крупный город на планете. И, невзирая на предупреждения Сахарова о том, что взрыв этой бомбы опасен и для ныне живущих, и для потомков особенно, в 1961 году в 4 тыс. метрах над Новой Землей произошла самая мощная в мире детонация, – делится Игорь Мелихов. – Радиационный след от нее прошел через Приангарье по северу области, и дошел до Хабаровска. Степень загрязнения этих территорий после «кузькиной матери» неизвестна, исследований не было. Но незамеченным для здоровья местных жителей такое испытание, безусловно, не прошло. Ведь даже взрыв 1962 года (там же, на Новой Земле) «всего» в 10 тыс. килотонн мощностью «загрязнил» Приангарье так, что в Киренске прошли бетаактивные выпадения до 25 тыс. кюри за сутки. Это превышает максимальные уровни нормы в 8 тыс. раз. От 2 тыс. до 29 тыс. кюри выпадало за сутки на квадратный километр и в Бодайбо, и в Витиме.
Остальные взрывы над Новой Землей имели мощность раз в 10 меньшую – от 1,5 тыс. до 5 тыс. килотонн. Однако и эти сильно «испачкали» соседнее Забайкалье: в последние три дня августа 1962 года местные метеостанции отметили в Чите 7150 милликюри на квадратный километр. В Нерчинске объем бетаактивных выпадений достиг показателя в 7254, в Хилке – 9152.
