35 лет назад, 26 декабря 1979 года ушел из жизни первый советский олимпийский чемпион по боксу Владимир Сафронов. Публикацию о спортсмене из Бурятии представил «Советский спорт»

БЕЛАЯ ГОРЯЧКА И ЛОШАДИНАЯ ДОЗА УСПОКОИТЕЛЬНОГО

В тот последний свой декабрь член Союза художников Москвы, художественный редактор издательства «Физкультуры и спорт» Владимир Сафронов получил очень большой по меркам 70-х гонорар – 700 рублей, и загулял во всю широту своей души. До состояния белой горячки, начав гонять чертей в коридоре своей коммунальной квартиры близ метро «Кунцевская». Вызванная соседями бригада «скорой» вколола успокоительное. Знала бы она, с кем имеет дело! Но уставшие эскулапы отнеслись к пациенту, как к заурядному пьянчужке. И когда через несколько часов вновь получили вызов в эту квартиру, решили влить двойную дозу успокоительного, чтобы больше не беспокоил. Заглянув спустя час в комнату Владимира, одна из соседок увидела его лежащим без сознания с пеной на губах и в третий раз вызвала неотложку. На этот раз приехала другая бригада, которой осталось лишь констатировать смерть от сердечного приступа, спровоцированного, как было написано в заключении, чрезмерной дозой алкоголя.

Впрочем, говорят, что, увидев в пепельнице пустые ампулы, оставленные приезжавшими ранее коллегами, бригадир скорой развел руками: если бы не лошадиная доза успокоительного, его можно было бы еще спасти…

ТАКОГО УЖЕ НИКОГДА НЕ БУДЕТ

Воспитанник бурятской школы бокса Владимир Сафронов, совмещавший бои в ринге с учебой в Иркутском художественном училище, вытянул свой счастливый билет осенью 1956 года. Ну никак не должен был он лететь на XVI Игры в далекий Мельбурн – слишком неубедительным был на тот момент его послужной список: чемпион РСФСР, чемпион Всесоюзного центрального совета профсоюзов – и только. И на заключительный предолимпийский сбор он был вызван в качестве спарринг-партнера общепризнанного тогда лидера в весовой категории до 57 кг трехкратного чемпиона СССР, обладателя двух серебряных медалей чемпионата Европы Александра Засухина. Но случилось так, что именно в спарринговом бою с Сафроновым Александр сломал палец на руке. «Невыездным» из-за «эмигрантского происхождения» оказался второй призер чемпионата страны-1956 Мишель Папазян, и выбор тренерского штаба пал на 22-летнего перворазрядника Сафронова. Конечно, победа, добытая в 1953 году на чемпионате РСФСР, давала ему право на звание мастера спорта, но по каким-то неизвестным причинам оформление затянулось на два года, и на Олимпийские игры Владимир поехал перворазрядником. А вернулся оттуда заслуженным мастером спорта. Такого не было ни до него, ни после. И наверняка уже никогда не будет.

НОКДАУН ОТ ХУДОЖНИКА

В Мельбурне один из лидеров нашей команды Геннадий Шатков сказал ему: «Прекрасное, Володя, у тебя положения: проиграешь – простят, новичок все-таки, а выиграешь – станешь героем». А Володя, казалось, и не помышлял о сенсации. Не терзался мыслями о предстоящих боях – ходил очарованный с блокнотом для рисования по Мельбурну (это вообще был его первый выезд за границу), делал зарисовки. Любовался...боями соперников, особенно – одного из фаворитов в своей весовой категории, чемпиона Европы-1955, участника Олимпийских игр 1952 англичанина Томми Никольса. «Было в нем что-то античное, что-то от греческих кулачных бойцов, – вспоминал потом Владимир. – Иногда мне даже казалось, что у него на руках не перчатки, а цесты. Даже сам не заметил, как начал делать с него наброски: один, второй, третий, десятый… Как же потом, когда мы оказались с ним в финале, они мне пригодились! Готовясь к бою, я по ним почти полностью восстановил его манеру, боксерский почерк. А ему, думаю, напротив, такое мое поведение оказало плохую службу. Он явно отнесся ко мне несерьезно, даже несмотря на то, что я выиграл три предыдущих боя, послав в полуфинале в нокдаун очень сильного поляка, участника предыдущих Игр Генрика Недзвецкого…»

В самом деле, какой серьезный боксер будет не только восторженно таращить глаза на соперника, но еще и делать с него наброски? Накануне их встречи Никольс даже пошутил: дескать, в финальном бою его, к сожалению, уже никто не сумеет увековечить для потомства, поскольку единственный в зале художник сам поднимется вместе с ним на ринг. Думал ли он, что этот художник опустит его в буквальном смысле на колени? Чувствительный нокдаун, который англичанин получил в конце второго раунда, оказался решающим в этом бою. Перворазрядник из Улан-Удэ стал первым в истории советского бокса олимпийским чемпионом. Сегодня, к слову, одна из улиц бурятской столицы носит имя Владимира Сафронова.

«ПОСЛЕ МЕЛЬБУРНА ИСЧЕЗЛА ЖИВИНКА»

« Мельбурн был моим звездным часом, наивысшей точкой в карьере, – признавался он потом. – Никогда позже я не боксировал так легко и расчетливо, хотя еще семь лет выходил на ринг, став на следующий год после олимпийской победы бронзовым призером чемпионата Европы. Потерял вкус к творческой работе на ринге, исчезла какая-то живинка. Зато она появилась в книжной графике, в которой я стал специализироваться после того, как поступил в Московский полиграфический институт. Графика увлекла меня полностью…»

- Судьба столкнула нас за два года до того, как Владимир покинул ринг, – рассказывает двукратный чемпион Европы Виктор Агеев. – Как это ни парадоксально, но после нашего знакомства я перестал воспринимать Сафронова как боксера. Мешали, во-первых, его чрезмерно мягкий, интеллигентный характер. А во-вторых, постоянные разговоры о живописи даже в раздевалке перед боем. Бокс, казалось, существовал для него как приложение к профессии художника. На каждых тренировочных сборах удивлял новичков тем, что все свое свободное время проводил на природе с блокнотом и карандашами.

ТРУСЫ ОТ САМОГО САФРОНОВА

И все-таки он сумел напоследок громко хлопнуть дверью. Вернулся в 1962 году в большой бокс, пусть и ненадолго, зато как! Тренируясь практически самостоятельно, победил на чемпионате СССР, выиграть который в те времени было порой сложнее, чем европейское первенство.

- Абсолютно другими глазами я начал смотреть на Владимира после того, как увидел его на Спартакиаде народов СССР 1963 года в бою против будущего олимпийского чемпиона Станислава Степашкина, – продолжает Агеев. – Сафронова по технике боксирования назвал бы драчуном, действовавшим по принципу лучшая защита – это нападение. Степашкин тоже был драчуном, но с блестящей техникой. Да к тому же на шесть лет моложе. В общем, нашла коса на камень! Сафронов пропустил много ударов, проиграл в итоге, но провел бой с такой отдачей, что для меня он в тот день снова стал олимпийским чемпионом. После этого боя он подарил мне свои боксерские трусы. Фирменные трусы были тогда страшным дефицитом, а тут – от самого Сафронова! Я в этих трусах впервые стал чемпионом страны и победителем Спартакиады народов СССР, а потом, в свою очередь, подарил их кому-то из молодых.

ЕГО КОМНАТА БОЛЬШЕ НАПОМИНАЛА ЖИЛИЩЕ БОМЖА

С годами интерес к первому олимпийскому чемпиону стал угасать. Работая в издательстве «Физкультура и спорт», он больше времени проводил в соседнем здании «Союзмультфильм». Там образовалась компания по интересам, которую частенько замечали за обсуждением творческих планов в павильоне «Пиво» на Селезневке. Предпочитали, правда, портвешок…

После развода с женой его комната в коммуналке стала своеобразной явкой друзей. Да и женщин там побывало немало. Он не был писаным красавцем, но обладал довольно привлекательной внешностью и, самое главное, удивительным умением находить общий язык с представительницами слабого пола. Некоторое время его гражданской женой была известная киноактриса Майя Булгакова…

Одна стена в комнате была полностью заставлена кирпичами - «полками», и, по словам Агеева, больше напоминала жилище бомжа. Именно там он и встретил смерть, хотя через некоторое время откуда-то взялись слухи о том, что нетрезвый Сафронов упал на улице и замерз.

Он не дожил до своего 45-летия всего три дня и был похоронен в день рождения. На похоронах его самый близкий друг режиссер «Союзмультфильма« Вячеслав Котеночкин (автор знаменитого «Ну, погоди!») вспомнил любимую фразу Владимира «Эх, карамба!» и добавил: «Хотели сегодня поздравлять тебя, а получилось вот как…»

Почему баловень судьбы, как казалось многим, Владимир Сафронов начал пить? Неурядицы в семье? Вращение в творческой среде художников, где с рюмкой дружили многие? Кто теперь скажет?