Главный врач республиканского психоневрологического диспансера министерства здравоохранения Бурятии Инна Очирова рассказала в интервью «Байкал-Daily» о критической ситуации, которая сложилась в Бурятии по суицидам, о генетической предрасположенности к самоубийствам и о том, для чего во всех поликлиниках республики необходимы психологи и психотерапевты
- Инна Борисовна, насколько проблема суицидов актуальна для Бурятии?
- Суицид стал одной из глобальных проблем мирового сообщества. В настоящее время уровень и динамика суицидов – один из важнейших индикаторов социально-экономического развития, политической ситуации, в целом жизнедеятельности общества, его благополучия или неблагополучия. Не случайно Организация Объединенных Наций включила этот показатель в число критериев, которые отражают качество жизни населения.
Предупреждение суицидов считается одной из приоритетных задач в области охраны психического здоровья в XXI веке. Суицид занимает восьмое место в списке причин смерти, первое место в списке насильственной смертности и одно из первых мест среди причин смертности людей молодого и среднего возраста. По оценкам Всемирной организации здравоохранения в мире ежегодно погибает около одного миллиона человек, а от 10-ти до 20-ти миллионов совершают суицидальные попытки.
По уровню смертности от суицидов Россия занимает второе место в мире.
По частоте суицидов выделяют четыре группы регионов: с низкими показателями – до 10-ти случаев на 100 тысяч населения, средними – от 11-ти до 22-х случаев, высокими - от 21-го до 60-ти случаев и сверхвысокими показателями – это больше 60-ти случаев на 100 тысяч населения. К ним, к сожалению, относится и наша республика.
В Бурятии отмечается критическая ситуация по уровню суицидальной активности населения. По данным Бурятстата, показатель смертности населения республики от преднамеренных самоповреждений за 2010 год составил 65,2. В абсолютных показателях это 627 случаев. Сельское население значительно опережает в печальной статистике город. В 2010 году коэффициент смертности в сельских районах составил 79,4 против 40,2 по Улан-Удэ.
При этом показатель по России - 26,5, а по Сибирскому федеральному округу – 40,2.
Самый высокий показатель был зафиксирован в Бурятии в 2001 году – 95 случаев на 100 тысяч населения. В последующие годы отмечается положительная тенденция к снижению числа суицидов. Особенно радует, что снизилась суицидальная активность среди детей и подростков до 17-ти лет по сравнению с 2008 годом - на 50,9 процентов. Показатель за 2009 год был 63, я его даже боялась произносить, а вот в 2010 году отмечается снижение на 44,2 процента, и показатель составил 39,6.
Несмотря на положительную динамику последних лет, суицидальная ситуация остается крайне неблагополучной. Частота самоубийств в Бурятии превышает критический порог Всемирной организации здравоохранения в 3,3 раза.
- В чем причины столь высокой распространенности?
- Почему-то в обществе бытует мнение, что суицид – это прерогатива тех лиц, которые страдают психическими расстройствами. На самом деле ситуация совершенно иная. Суициды совершают все - здоровые, лица, имеющие пограничную психическую патологию, и те, кто страдает психическими расстройствами. Количественное соотношение между ними, в том порядке, в каком я их называла: 1 – 5 -1,5. То есть корреляция между здоровыми и лицами, страдающими психическими расстройствами, совершенно незначительная. Отсюда следуют вывод, что суицид не является прерогативой чисто психических больных.
У нас в России и республике принята так называемая интегральная модель суицидального поведения – модель 3Д. Это значит, что суицид как любое другое явления имеет свою динамику и этапность развития. Наступлению каждого этапа предшествует влияние нескольких факторов – так называемых детерминант.
Детерминанты первого ранга - биологические факторы. Суицид – это генетически обусловленный паттерн поведения, то есть имеет место самостоятельный наследственный механизм суицида, который передается из поколения в поколение и наблюдается практически в одних и тех же семьях. О наследственной передаче суицида свидетельствуют близнецовые исследования. Отечественными исследователями установлено, что склонность к суициду тесно связно с мутацией генов. Уже сегодня точно установлена роль дефицита серотонина - гормона счастья и удовольствия. У суицидентов отмечается дефицит этого гормона. Биологический фактор прослеживается у нас в 18 – 20-ти процентах случаев самоубийств.
К детерминантам второго ранга относятся так называемые социальные, этно-культуральные, личностно-психологические и медицинские факторы.
Рост социальных факторов можно в полной мере продемонстрировать на примере России, где за короткое время произошла смена общественно-политической формации. То есть, все изменения, которые произошли в нашей стране, отличались глобальностью, особым драматизмом, особой быстротой смены всех событий во всех сферах жизни. Состоялись резкие изменения общественных стереотипов и ценностей. Есть такая пословица: «Не дай бог жить в эпоху перемен». Наибольшей суицидоопасностью обладают периоды социальных и экономических кризисов. Кризис 2008 год также внес свою лепту.
Понятно, что на сегодняшний день основными моментами остаются низкий уровень жизни, доходов, безработица, алкоголизм. Считается, что рост безработицы на один процент влечет за собой рост суицида в четыре раза. Большой склонностью к суициду обладают именно мужчины при потере профессии и работы. В Бурятии мужчины покушаются на свою жизнь в четыре раза чаще, чем женщины.
52 процента от всего числа суицидентов Бурятии составляют социально неблагополучные категории граждан: безработные, люди пенсионного возраста. Более чем в половине случаев суициденты не имеют семьи - это одинокие, вдовцы и разведенные.
Основная доля завершенного суицида приходится у нас на возрастные группы 20-29 лет и старше 50-ти лет. Основным способом сведения счетов с жизнью является повешение.
Что такое этнокультуральные факторы? Частота самоубийств в том или ином этносе зависит от сложившегося в культуре каждого этноса отношения к суициду: от абсолютно недопустимости до лояльного и терпимого.
Например, в финно-угорской группе, где показатель по суициду был очень высоким – 150-180, суицид рассматривался как достойный выход из сложившейся конфликтной ситуации. Прийти к соседу и в огороде совершить суицид считалось очень достойным похвалы. А посмотрите северокавказские республики: Дагестан, Карачаево-Черкесия, Ингушетия. Это республики с низким уровнем дохода. Но социальный фактор здесь не находит такого применения, как в среднем по России, потому что здесь исповедуется ислам, у которого из всех религий самое жесткое, непримиримое отношение к суициду. Поэтому здесь показатель суицида самый низкий, даже можно сказать, в мире - 3,4 на 100 тысяч населения.
Личные особенности – это импульсивность, моральная неустойчивость, неадекватная самооценка, низкая стрессоустойчивость, отсутствие психологической защиты, незрелость, сильно развитое чувство вины, что связано с дефектами воспитания, особенно в раннем детстве. То есть дети, воспитанные в очень жестких условиях, испытывавшие много запретов, угроз, вырастают с сильно развитым чувством вины, они винят себя во всех делах, к которым они даже не причастны.
А факторы третьего ранга – это стрессы в личной жизни: сексуальной, профессиональной, взаимоотношениях детей с родителями и так далее.
- Куда может обратиться человек в кризисной ситуации?
- У нас созданы практически все звенья по оказанию психотерапевтической и антикризисной помощи. С 2003 года в круглосуточном режиме работает телефон доверия на базе детского подросткового диспансерного отделения. Дополнительно в прошлом году открыли телефон доверия на базе психотерапевтического кабинета. В апреле начал функционировать третий телефон доверия для жителей села. Он также работает в круглосуточном режиме и бесплатно для пользователей «Байкалвестком».
Успешна деятельность отделения неврозов. Пациенты приходят сюда, пройдя всех других специалистов и не найдя выхода. Они говорят, что не жалеют о том, что обратились к психиатру. В 2006 году был открыт психолого-психотерапевтический кабинет. С начала 2011 года заработал кабинет социально-психологической помощи специально для суицидентов.
Республиканский Центр медицинской профилактики проводит скрининговые исследования в школах, потом мы начинаем работать с теми детьми и подростками, которым требуется наша помощь.
Мы подготовили суицидолгов, готовим медицинских психологов. В этом году планируем обучить психотерапевтов. Будем также обучать и наших специалистов, и районных по суицидологии.
- Но ведь не все готовы обратиться за помощью в психиатрический диспансер? На это много причин, в частности, боязнь огласки. Что вы предлагаете для людей, которым нужна помощь не психиатров, а психологов?
- Население боится постановки на диспансерный учет, боится ущемления социальных прав. Менталитет у общества такой, что мы не будем обращаться к психиатру, а пойдем в церковь, дацан, к экстрасенсам, в поликлинику.
Тем более, мало кто не испытывает на себе состояния невроза, депрессии. Пациенты обращаются в поликлиники с жалобами на плохой сон, на боли во внутренних органах, сердце и так далее. Считается, что уровень распространенности депрессивных, тревожных расстройств, психосоматических расстройств в поликлиниках значительно превышает общепопуляционный показатель.
Врачи без психотерапевта пропускают эту пограничную психическую патологию. И вот начинается очень сложный маршрут такого пациента, происходит накопление не выявленной патологии, а я уже говорила, что этот контингент является одним из основных «поставщиков» суицидов.
Между тем, согласно федеральным приказам, в каждой поликлинике должна оказываться помощь психотерапевтами. Легкие и средние степени должны лечить в общей лечебной сети, а более тяжелые, декомпенсированные, должны лечиться у психиатров.
Этот тезис о развертывании психотерапевтической службы пока не нашел своего применения в жизни. У нас нет специалистов в первичном звене: нет врачей в поликлиниках, которые бы оказывали психологическую помощь по месту жительства.
Тем не менее, эта задача должна решаться комплексно. Потребность в оказании специализированной помощи значительно превосходит возможности психиатрической службы. А если учесть низкую обеспеченность психиатрами в республике – 49 процентов, то эту проблему совершенно невозможно решить за счет специалистов республиканского психоневрологического диспансера. Я раньше говорила, что психотерапевты - это штучный товар, теперь так говорю и о психиатрах.
А ведь принципиально важно, что такая антикризисная, психотерапевтическая помощь не должна оказываться в стенах психиатрического учреждения, какого бы высокого ранга оно не было. Мы знаем, что основной контингент суицидентов – это лица, страдающие пограничной психической патологией и здоровые люди, и помощь им нужно оказывать на уровне первично-амбулаторной сети.
Это проблема не только республики, а всей России. Но рано или поздно каждому главному врачу придется заниматься этой проблемой, готовить специалистов, изыскивать их из числа других медицинских специальностей, набирать молодых врачей. Здесь возникает очень много проблем, прежде всего, материального характера. Чтобы подготовить одного такого доктора, конечно, нужны материальные затраты, нужно время. Причем врач из терапевтов, желающий работать психотерапевтом, вначале должен пройти интернатуру по психиатрии, отработать три года психиатром, и потом только открывается путь в психотерапию.
У нас в республике есть социально-психологический факультет БГУ, который готовит психологов с педагогическим образованием, их нужно брать и готовить, закреплять за своими поликлиниками.
- А как должна строиться работа с теми, кто совершил попытку самоубийства?
- Федеральные приказы предусматривают и открытие так называемых кризисных коек на базе многопрофильных больниц.
Ведь как у нас на практике получается? В случае незавершенного суицида человек поступает в отделение реанимации, оттуда, когда миновал острый период, он переводится либо в отделении неврологии, либо в терапию, и очень быстро выписывается домой. Он возвращается в те же самые условия, которые для него являются кризисными, опять может возникнуть повод для повторного суицида. В то же время перевод таких суицидентов в психиатрическое учреждение – еще один дополнительный мотив для совершения повторного суицида.
Такие пациенты не должны выписываться очень быстро, они должны поступать на кризисные койки. Там с ними начинает работу высококвалифицированная бригада специалистов, состоящая из психиатра, психотерапевта, медицинских психологов, социальных работников, юристов, педагогов и так далее, пока эта проблема пациента не будет разрешена. Это такая полипрофессиональная форма работы, по которой работает вся Европа, Америка.
- Какие еще предложения выдвигаются вами для решения проблем с самоубийствами?
- В решении этой социальной проблемы обязано участвовать не только здравоохранение. Министерство образования и науки, министерство социальной защиты и труда должны очень активно работать в этом направлении. Потому что причины суицидов – прежде всего, социальные.
Нами выдвинуто предложение по созданию координационного совета на уровне правительства республики, может быть, даже президента, для того, чтобы решать проблему суицидов комплексно.
- Инна Борисовна, насколько проблема суицидов актуальна для Бурятии?
- Суицид стал одной из глобальных проблем мирового сообщества. В настоящее время уровень и динамика суицидов – один из важнейших индикаторов социально-экономического развития, политической ситуации, в целом жизнедеятельности общества, его благополучия или неблагополучия. Не случайно Организация Объединенных Наций включила этот показатель в число критериев, которые отражают качество жизни населения.
Предупреждение суицидов считается одной из приоритетных задач в области охраны психического здоровья в XXI веке. Суицид занимает восьмое место в списке причин смерти, первое место в списке насильственной смертности и одно из первых мест среди причин смертности людей молодого и среднего возраста. По оценкам Всемирной организации здравоохранения в мире ежегодно погибает около одного миллиона человек, а от 10-ти до 20-ти миллионов совершают суицидальные попытки.
По уровню смертности от суицидов Россия занимает второе место в мире.
По частоте суицидов выделяют четыре группы регионов: с низкими показателями – до 10-ти случаев на 100 тысяч населения, средними – от 11-ти до 22-х случаев, высокими - от 21-го до 60-ти случаев и сверхвысокими показателями – это больше 60-ти случаев на 100 тысяч населения. К ним, к сожалению, относится и наша республика.
В Бурятии отмечается критическая ситуация по уровню суицидальной активности населения. По данным Бурятстата, показатель смертности населения республики от преднамеренных самоповреждений за 2010 год составил 65,2. В абсолютных показателях это 627 случаев. Сельское население значительно опережает в печальной статистике город. В 2010 году коэффициент смертности в сельских районах составил 79,4 против 40,2 по Улан-Удэ.
При этом показатель по России - 26,5, а по Сибирскому федеральному округу – 40,2.
Самый высокий показатель был зафиксирован в Бурятии в 2001 году – 95 случаев на 100 тысяч населения. В последующие годы отмечается положительная тенденция к снижению числа суицидов. Особенно радует, что снизилась суицидальная активность среди детей и подростков до 17-ти лет по сравнению с 2008 годом - на 50,9 процентов. Показатель за 2009 год был 63, я его даже боялась произносить, а вот в 2010 году отмечается снижение на 44,2 процента, и показатель составил 39,6.
Несмотря на положительную динамику последних лет, суицидальная ситуация остается крайне неблагополучной. Частота самоубийств в Бурятии превышает критический порог Всемирной организации здравоохранения в 3,3 раза.
- В чем причины столь высокой распространенности?
- Почему-то в обществе бытует мнение, что суицид – это прерогатива тех лиц, которые страдают психическими расстройствами. На самом деле ситуация совершенно иная. Суициды совершают все - здоровые, лица, имеющие пограничную психическую патологию, и те, кто страдает психическими расстройствами. Количественное соотношение между ними, в том порядке, в каком я их называла: 1 – 5 -1,5. То есть корреляция между здоровыми и лицами, страдающими психическими расстройствами, совершенно незначительная. Отсюда следуют вывод, что суицид не является прерогативой чисто психических больных.
У нас в России и республике принята так называемая интегральная модель суицидального поведения – модель 3Д. Это значит, что суицид как любое другое явления имеет свою динамику и этапность развития. Наступлению каждого этапа предшествует влияние нескольких факторов – так называемых детерминант.
Детерминанты первого ранга - биологические факторы. Суицид – это генетически обусловленный паттерн поведения, то есть имеет место самостоятельный наследственный механизм суицида, который передается из поколения в поколение и наблюдается практически в одних и тех же семьях. О наследственной передаче суицида свидетельствуют близнецовые исследования. Отечественными исследователями установлено, что склонность к суициду тесно связно с мутацией генов. Уже сегодня точно установлена роль дефицита серотонина - гормона счастья и удовольствия. У суицидентов отмечается дефицит этого гормона. Биологический фактор прослеживается у нас в 18 – 20-ти процентах случаев самоубийств.
К детерминантам второго ранга относятся так называемые социальные, этно-культуральные, личностно-психологические и медицинские факторы.
Рост социальных факторов можно в полной мере продемонстрировать на примере России, где за короткое время произошла смена общественно-политической формации. То есть, все изменения, которые произошли в нашей стране, отличались глобальностью, особым драматизмом, особой быстротой смены всех событий во всех сферах жизни. Состоялись резкие изменения общественных стереотипов и ценностей. Есть такая пословица: «Не дай бог жить в эпоху перемен». Наибольшей суицидоопасностью обладают периоды социальных и экономических кризисов. Кризис 2008 год также внес свою лепту.
Понятно, что на сегодняшний день основными моментами остаются низкий уровень жизни, доходов, безработица, алкоголизм. Считается, что рост безработицы на один процент влечет за собой рост суицида в четыре раза. Большой склонностью к суициду обладают именно мужчины при потере профессии и работы. В Бурятии мужчины покушаются на свою жизнь в четыре раза чаще, чем женщины.
52 процента от всего числа суицидентов Бурятии составляют социально неблагополучные категории граждан: безработные, люди пенсионного возраста. Более чем в половине случаев суициденты не имеют семьи - это одинокие, вдовцы и разведенные.
Основная доля завершенного суицида приходится у нас на возрастные группы 20-29 лет и старше 50-ти лет. Основным способом сведения счетов с жизнью является повешение.
Что такое этнокультуральные факторы? Частота самоубийств в том или ином этносе зависит от сложившегося в культуре каждого этноса отношения к суициду: от абсолютно недопустимости до лояльного и терпимого.
Например, в финно-угорской группе, где показатель по суициду был очень высоким – 150-180, суицид рассматривался как достойный выход из сложившейся конфликтной ситуации. Прийти к соседу и в огороде совершить суицид считалось очень достойным похвалы. А посмотрите северокавказские республики: Дагестан, Карачаево-Черкесия, Ингушетия. Это республики с низким уровнем дохода. Но социальный фактор здесь не находит такого применения, как в среднем по России, потому что здесь исповедуется ислам, у которого из всех религий самое жесткое, непримиримое отношение к суициду. Поэтому здесь показатель суицида самый низкий, даже можно сказать, в мире - 3,4 на 100 тысяч населения.
Личные особенности – это импульсивность, моральная неустойчивость, неадекватная самооценка, низкая стрессоустойчивость, отсутствие психологической защиты, незрелость, сильно развитое чувство вины, что связано с дефектами воспитания, особенно в раннем детстве. То есть дети, воспитанные в очень жестких условиях, испытывавшие много запретов, угроз, вырастают с сильно развитым чувством вины, они винят себя во всех делах, к которым они даже не причастны.
А факторы третьего ранга – это стрессы в личной жизни: сексуальной, профессиональной, взаимоотношениях детей с родителями и так далее.
- Куда может обратиться человек в кризисной ситуации?
- У нас созданы практически все звенья по оказанию психотерапевтической и антикризисной помощи. С 2003 года в круглосуточном режиме работает телефон доверия на базе детского подросткового диспансерного отделения. Дополнительно в прошлом году открыли телефон доверия на базе психотерапевтического кабинета. В апреле начал функционировать третий телефон доверия для жителей села. Он также работает в круглосуточном режиме и бесплатно для пользователей «Байкалвестком».
Успешна деятельность отделения неврозов. Пациенты приходят сюда, пройдя всех других специалистов и не найдя выхода. Они говорят, что не жалеют о том, что обратились к психиатру. В 2006 году был открыт психолого-психотерапевтический кабинет. С начала 2011 года заработал кабинет социально-психологической помощи специально для суицидентов.
Республиканский Центр медицинской профилактики проводит скрининговые исследования в школах, потом мы начинаем работать с теми детьми и подростками, которым требуется наша помощь.
Мы подготовили суицидолгов, готовим медицинских психологов. В этом году планируем обучить психотерапевтов. Будем также обучать и наших специалистов, и районных по суицидологии.
- Но ведь не все готовы обратиться за помощью в психиатрический диспансер? На это много причин, в частности, боязнь огласки. Что вы предлагаете для людей, которым нужна помощь не психиатров, а психологов?
- Население боится постановки на диспансерный учет, боится ущемления социальных прав. Менталитет у общества такой, что мы не будем обращаться к психиатру, а пойдем в церковь, дацан, к экстрасенсам, в поликлинику.
Тем более, мало кто не испытывает на себе состояния невроза, депрессии. Пациенты обращаются в поликлиники с жалобами на плохой сон, на боли во внутренних органах, сердце и так далее. Считается, что уровень распространенности депрессивных, тревожных расстройств, психосоматических расстройств в поликлиниках значительно превышает общепопуляционный показатель.
Врачи без психотерапевта пропускают эту пограничную психическую патологию. И вот начинается очень сложный маршрут такого пациента, происходит накопление не выявленной патологии, а я уже говорила, что этот контингент является одним из основных «поставщиков» суицидов.
Между тем, согласно федеральным приказам, в каждой поликлинике должна оказываться помощь психотерапевтами. Легкие и средние степени должны лечить в общей лечебной сети, а более тяжелые, декомпенсированные, должны лечиться у психиатров.
Этот тезис о развертывании психотерапевтической службы пока не нашел своего применения в жизни. У нас нет специалистов в первичном звене: нет врачей в поликлиниках, которые бы оказывали психологическую помощь по месту жительства.
Тем не менее, эта задача должна решаться комплексно. Потребность в оказании специализированной помощи значительно превосходит возможности психиатрической службы. А если учесть низкую обеспеченность психиатрами в республике – 49 процентов, то эту проблему совершенно невозможно решить за счет специалистов республиканского психоневрологического диспансера. Я раньше говорила, что психотерапевты - это штучный товар, теперь так говорю и о психиатрах.
А ведь принципиально важно, что такая антикризисная, психотерапевтическая помощь не должна оказываться в стенах психиатрического учреждения, какого бы высокого ранга оно не было. Мы знаем, что основной контингент суицидентов – это лица, страдающие пограничной психической патологией и здоровые люди, и помощь им нужно оказывать на уровне первично-амбулаторной сети.
Это проблема не только республики, а всей России. Но рано или поздно каждому главному врачу придется заниматься этой проблемой, готовить специалистов, изыскивать их из числа других медицинских специальностей, набирать молодых врачей. Здесь возникает очень много проблем, прежде всего, материального характера. Чтобы подготовить одного такого доктора, конечно, нужны материальные затраты, нужно время. Причем врач из терапевтов, желающий работать психотерапевтом, вначале должен пройти интернатуру по психиатрии, отработать три года психиатром, и потом только открывается путь в психотерапию.
У нас в республике есть социально-психологический факультет БГУ, который готовит психологов с педагогическим образованием, их нужно брать и готовить, закреплять за своими поликлиниками.
- А как должна строиться работа с теми, кто совершил попытку самоубийства?
- Федеральные приказы предусматривают и открытие так называемых кризисных коек на базе многопрофильных больниц.
Ведь как у нас на практике получается? В случае незавершенного суицида человек поступает в отделение реанимации, оттуда, когда миновал острый период, он переводится либо в отделении неврологии, либо в терапию, и очень быстро выписывается домой. Он возвращается в те же самые условия, которые для него являются кризисными, опять может возникнуть повод для повторного суицида. В то же время перевод таких суицидентов в психиатрическое учреждение – еще один дополнительный мотив для совершения повторного суицида.
Такие пациенты не должны выписываться очень быстро, они должны поступать на кризисные койки. Там с ними начинает работу высококвалифицированная бригада специалистов, состоящая из психиатра, психотерапевта, медицинских психологов, социальных работников, юристов, педагогов и так далее, пока эта проблема пациента не будет разрешена. Это такая полипрофессиональная форма работы, по которой работает вся Европа, Америка.
- Какие еще предложения выдвигаются вами для решения проблем с самоубийствами?
- В решении этой социальной проблемы обязано участвовать не только здравоохранение. Министерство образования и науки, министерство социальной защиты и труда должны очень активно работать в этом направлении. Потому что причины суицидов – прежде всего, социальные.
Нами выдвинуто предложение по созданию координационного совета на уровне правительства республики, может быть, даже президента, для того, чтобы решать проблему суицидов комплексно.
